Неточные совпадения
— Донат Ястребов,
художник, бывший преподаватель рисования, а теперь — бездельник, рантье, но не стыжусь! — весело сказал племянник; он казался немногим
моложе тетки, в руке его была толстая и, видимо, тяжелая палка с резиновой нашлепкой на конце, но ходил он легко.
Когда он оглянулся, он увидал
художника, преследующего Катюшу, но она, живо перебирая упругими
молодыми ногами, не поддавалась ему и удалялась влево.
Старый генерал в то время, как Нехлюдов подъехал к подъезду его квартиры, сидел в темной гостиной зa инкрустованным столиком и вертел вместе с
молодым человеком,
художником, братом одного из своих подчиненных, блюдцем по листу бумаги.
Молодой же бескровный
художник с заложенными за уши жидкими волосами глядел в темный угол гостиной своими безжизненными голубыми глазами и, нервно шевеля губами, тянул к «в».
В мягких, глубоких креслах было покойно, огни мигали так ласково в сумерках гостиной; и теперь, в летний вечер, когда долетали с улицы голоса, смех и потягивало со двора сиренью, трудно было понять, как это крепчал мороз и как заходившее солнце освещало своими холодными лучами снежную равнину и путника, одиноко шедшего по дороге; Вера Иосифовна читала о том, как
молодая, красивая графиня устраивала у себя в деревне школы, больницы, библиотеки и как она полюбила странствующего
художника, — читала о том, чего никогда не бывает в жизни, и все-таки слушать было приятно, удобно, и в голову шли всё такие хорошие, покойные мысли, — не хотелось вставать.
«Вы мне скажите откровенно, — начал г. Беневоленский голосом, исполненным достоинства и снисходительности, — желаете ли вы быть
художником,
молодой человек, чувствуете ли вы священное призвание к искусству?» — «Я желаю быть
художником, Петр Михайлыч», — трепетно подтвердил Андрюша.
Огарева кружок состоял из прежних университетских товарищей,
молодых ученых,
художников и литераторов; их связывала общая религия, общий язык и еще больше — общая ненависть.
Бывал там и А. П. Чехов, и его брат,
художник Николай, и И. Левитан, — словом, весь наш небольшой кружок «начинающих» и не всегда вкусно сытых
молодых будущих…
Портрет этот —
молодая девица в белом платье на белом фоне, в белой раме — произвел впечатление, и одна
молодая дама пожелала познакомиться с
художником.
Времена изменились; теперь для русской каторги
молодой чиновник более типичен, чем старый, и если бы, положим,
художник изобразил, как наказывают плетьми бродягу, то на его картине место прежнего капитана-пропойцы, старика с сине-багровым носом, занимал бы интеллигентный
молодой человек в новеньком вицмундире.
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать
молодому литератору свою симпатию к
художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
В комнате этой все оставалось по-прежнему; только портрет Юнга Сусанна Николаевна заменила мастерским портретом Егора Егорыча, который она упросила его снять с себя за границей и в этом случае опять-таки помог ей Терхов, который нарочно съездил из Бадена в Мюнхен и привез
художника, еще
молодого, но причисляющегося к первоклассным портретистам.
Лучшие
молодые люди в том возрасте, когда они еще не испорчены жизнью и избирают карьеру, предпочитают деятельность врачей, технологов, учителей,
художников, писателей, даже просто земледельцев, живущих своим трудом, положениям судейским, административным, духовным и военным, оплачиваемым правительством, или положению людей, живущих своими доходами.
Он трудился усердно, но урывками; скитался по окрестностям Москвы, лепил и рисовал портреты крестьянских девок, сходился с разными лицами,
молодыми и старыми, высокого и низкого полета, италиянскими формовщиками и русскими
художниками, слышать не хотел об академии и не признавал ни одного профессора.
Церковь богато освещена. Среди разодетой публики, в стороне, скрестив руки на груди, — любимая поза красавца В. В. Пукирева, — безнадежно смотрит на венчание высокий, стройный
молодой человек. Чиновник-родитель выдавал за старую мумию, своего начальника, единственную дочь — невесту, и
художник дал в картине свой автопортрет. Это знала Москва.
Два поколения женщин, из которых одни еще не отжили, а другие только начинали жить; роскошные туалеты первых и легкие девственные уборы вторых; богатый зал и таинственные боковые покои, где нарочно на этот случай привезенные гардеробные служанки производили, по требованиям
художника, необходимые перемены в нарядах
молодых красавиц, — все это придавало собранию самый живой и интересный характер.
Молодые лица девиц как нельзя более отвечали этой задаче, и
художник взялся за эту работу со всею отличавшею его страстностью.
Бегушев оглянулся. Это говорил
молодой русский
художник, с закинутой назад гривой волос и во фраке, из которого он заметно вырос.
Молодой Чартков был
художник с талантом, пророчившим многое: вспышками и мгновеньями его кисть отзывалась наблюдательностию, соображением, шибким порывом приблизиться более к природе.
Молодой вельможа окружил себя
художниками, поэтами, учеными.
Артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну читать; певец из оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя в руки, то из нее вышла бы замечательная певица; затем несколько
художников и во главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый
молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор,
молодой, но уже известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
К такому роду принадлежал описанный нами
молодой человек,
художник Пискарев, застенчивый, робкий, но в душе своей носивший искры чувства, готовые при удобном случае превратиться в пламя.
— Нет; она умерла через два месяца после родов.
Художник отирал слезы, бежавшие по щеке.
Молодые люди молчали; он и они представляли прекрасную надгробную группу Анете.
Один из
молодых людей, страстно по-своему влюбленный в Елену, —
художник Павел Яковлич Шубин, хорошенький и грациозный юноша лет 25, добродушный и остроумный, веселый и страстный, беспечный и талантливый.
Всякого сорта соотечественников встречал я на Марсовом поле, у Корещенко и в других местах: компанию
молодых чиновников министерства финансов и их старосту Григоровича, некоторых профессоров,
художников и всего меньше литераторов.
Курьезные типы попадались и среди
художников, и среди чиновников и посольских, и среди
молодых полуобразованных купчиков.
Ездили к ним
молодые, и средних лет, и пожилые мужчины, военные, чиновники, предводители дворянства, писатели, пианисты,
художники, профессора, всякие умные люди…
У них вы найдете и этюды из мира госпиталей, где героиня —
молодая монахиня, и нравы
художников, и мелкой парижской прессы, и буржуазии, и, наконец, блистательное психическое исследование в форме интимной же жизни образованной женщины, которая, под влиянием опять-таки темперамента, переходит от свободомыслия к самому крайнему католическому мистицизму.
В нем каждый
молодой его собрат мог видеть необычайно цельное мировоззрение
художника, который никогда, однако же, не оставался равнодушным к высшим запросам морали и человечности.
— Высокий, гениальный мечтатель, житель неба, сошедший на нашу бедную землю, — продолжал
молодой человек, взяв холодную руку
художника и сжимая ее, — ты ошибся в наших земных расчетах, в наших размерах.
Образумившийся
художник с удовольствием согласился на предложение своего
молодого друга.
Александр Васильевич стоял с неподвижностью столпа. Его глаза были устремлены на открытое море. Чудный вид открывался из Монплезира, но
молодой Суворов не был
художником, картины природы не производили на него особенного впечатления — он относился к ним со спокойным безразличием делового человека.
Можно было подумать, судя по крутому нраву Иоанна, что
художник не переведет сентенции неосторожного
молодого человека, напротив, он исправно передал ее властителю. Аристотель в этом случае знал великого князя, как знало его потомство, упрекавшее сына его Василия Иоанновича в том, что он не похож на своего отца, который «против себя встречу любил и жаловал говоривших против него». Надо прибавить, он любил встречу против себя в речах, а не в действиях.
Публика была скромная, много девушек, без куафюр, в просто причесанных волосах и темных кашемировых платьях,
молодые люди в черных парах, студенты университета и академии, но не мало и пожилых, даже старых мужчин, с седыми бородами, лысых, худых и толстых, с фигурами и выражением лица писателей,
художников и особого класса посетителей публичных чтений и торжеств, существующего в Петербурге.
Но лучшая утеха и надежда, ненаглядное сокровище старика, была дочь Анастасия. О красоте ее пробежала слава по всей Москве, сквозь стены родительского дома, через высокие тыны и ворота на запоре. Русские ценительницы прекрасного не находили в ней недостатков, кроме того, что она была немного тоненька и гибка, как
молодая береза. Аристотель, который на своем веку видел много итальянок, немок и венгерок и потом имел случай видеть ее,
художник Аристотель говаривал, что он ничего прекраснее ее не встречал.
— Потише,
молодой человек, — сказал с важностью
художник, положа свою руку на плечо рыцаря, — умерь свою горячность: она ничего не поможет твоему делу.
Покраснел снова
художник, пожал с восторгом руку
молодому врачу и с трепетом губ, пояснявших его душевное волнение, отвечал...
— Нет, — сказал наконец
молодой человек в восторге, которого не в силах был скрыть, — нет, великий
художник; ты творил не на земли и только для земных, которые разве долго после нас придут и силою Архимедова рычага заменят миллионы сил человеческих.
В четвертом ряду Антонина Сергеевна сидела между
молодою женщиной, худенькой и нервной, в белом платье, и полным артиллерийским полковником. Тот беспрестанно наклонялся к своей даме, — вероятно, жене — и называл ей фамилии литераторов,
художников, профессоров на эстраде и в рядах публики. Он делал это довольно громко, и она невольно смотрела в сторону, в какую он кивал головой или показывал рукой.
На прошедшей неделе, в воскресенье, в нашей тюрьме случилось большое несчастье: известный читателю г. К.,
художник, покончил жизнь свою самоубийством, бросившись головою вниз со стола на каменный пол. Падение и сила удара были так ловко рассчитаны несчастным
молодым человеком, что череп рассекся надвое. Горе г. начальника тюрьмы не поддается описанию.